Президент США Дональд Трамп называет «охотой на ведьм» шумиху в прессе и возмущение политического Вашингтона после увольнения директора ФБР Джеймса Коми и последовавших за этим событием разоблачений. Трамп якобы в частном порядке попросил Коми остановить расследования против бывшего советника по безопасности Майкла Флинна за его российские контакты; такая просьба была препятствованием правосудию и, таким образом, формальным поводом для процедуры импичмента. Трампа обвиняют также в том, что он сразу же после увольнения Джеймса Коми сообщил российскому министру иностранных дел и послу информацию, полученную от одной из дружественных спецслужб (предположительно – израильской) о планах «Исламского государства». Это не является разглашением государственной тайны уже лишь потому, что президент согласно своему служебному рангу может менять степени и грифы секретности.
Трамп не первый, кто видит себя объектом сговора, по его мнению, против него, конечно, это должен быть «самый величайший» сговор, а на меньшее он и не согласен. Клинтоны тоже некогда предполагали, что их преследовал «широкий консервативный заговор». Трамп и другие республиканцы не только все больше рассматривают доминантные масс-медиа как «врагов народа», но и подозревают также, что «государство в государстве», то есть госслужащие в министерствах и прочие чиновники целенаправленно торпедируют их планы. Склонны ли чиновники к паранойе просто в силу своей структурной принадлежности? Или все же что-то есть в упреке со стороны совместных акций «леволиберальных средств массовой информации» и государственного аппарата против избранных республиканцев?
Для многих американцев раскрытие предполагаемых тайн уже очень давно является более популярным занятием, чем поиски истины. В сложном и запутанном мире, в который можно проникнуть лишь с трудом и не полностью, приверженцы теорий заговоров охотно приписывают закулисным властителям все непонятное, что требует объяснения. При этом вместо системных стратегий подтверждения или опровержения гипотез выдвигаются догмы, против которых любое возражение является бесполезным. По крайней мере, поиск истины действительно оказывается трудным делом, как нам это становится известно сразу же после постмодернистских реплик против слишком наивных рационалистических предположений. Кроме того, в науках всегда тоже рассматриваются власть и интересы, особенно если речь идет о реализации результатов. Нередко также обвинения в злоупотреблениях являются правомерными. Во всяком случае, политический спор на основе конкурирующих идеологий и интересов при поиске истины является в принципе беспроблемным до тех пор, пока существует общий ценностный базис и имеет место готовность к компромиссам. Для решения проблем полностью достаточно наличия предварительных истин и приемлемых причинно-следственных рассуждений.
Вместо системных стратегий подтверждения или опровержения гипотез выдвигаются догмы, против которых любое возражение является бесполезным
Конституция США – еще больше, чем парламентская система – требует от политических акторов готовности идти на компромиссы, так как более категоричное разделение властей закономерно приводит к раздельной ответственности правительства, а «сдержки и противовесы» предусматривают возможность блокирования также и для партий национальных меньшинств. Таким способом должна предотвращаться «тирания большинства» и культивироваться способность акторов к компромиссам. Тем не менее с 1990-х годов у американских политиков пропали общий ценностный базис и способность искать и находить компромиссы. Результатом является возрастание дисфункциональной деятельности правительства, которая, в свою очередь, вела к все большей неудовлетворенности политическим истеблишментом. Раньше, чем в других западных демократиях, в США возникли сегментные общественные мнения, разграниченные между собой культурно и политически так, что некоторые обозреватели говорят о трайбализации (кланизации) американского общества. Потеря доверия к любой иной группе и предвзятая готовность безоговорочно верить месседжам своей собственной группы еще больше усиливаются социальными средствами массовой информации и популистскими политиками, которые своими провокациями и ложными утверждениями против других групп разжигают «параноидальный стиль» американской политики (термин Ричарда Хофстедтера). Речь уже больше не идет о релевантном по сути расследовании какого-нибудь события, а об инструментализации конструктов, связанных с теорией заговора, которые приписывают ответственность политическому противнику (или другой группе).
Однако, с другой стороны, не без причин говорят: «То, что я параноик, вовсе не означает, что они меня не преследуют». Само собой разумеется, что всегда существуют какие-то сговоры и стратегические договоренности для достижения определенных целей; и, в самом деле, координируемое стратегическое действие является основным условием политического успеха. Так как же обстоит дело с заговором «леволиберальных масс-медиа» и с «государством в государстве», на которые жалуются Трамп и республиканцы?
Опросы мнений показывают, что журналисты чувствуют большее расположение к демократам. Но владельцы СМИ, издатели и руководители редакций являются в своем большинстве консервативными
Эмпирической основой для предположения о существовании заговора леволиберальных масс-медиа является то, что опросы мнений всегда показывают, что (дипломированные) журналисты чувствуют большее расположение к демократам. С другой стороны, владельцы СМИ, издатели и руководители редакций являются в своем большинстве консервативными или даже как минимум дружественными по отношению к экономике. Так как последние устанавливают границы журналистской свободе первых – по меньшей мере в конфликтной ситуации – то обвинение в заговоре едва ли успевает зачерстветь. «Свобода прессы – это свобода тех, кто владеет прессой» – тезис, приложимый к американским левым. К тому же имеются четко распознаваемые консервативные средства массовой информации и СМИ-предприятия – прежде всего Fox News, у которого политические преференции его владельца Руперта Мeрдока сильнее сказываются на журналистской практике, чем во всем подавляющем большинстве леволиберальных СМИ. Не в последнюю очередь и Интернет открыл пространство для самозваных журналистов всех цветов и оттенков; предположительно, что в этом даже и заключается численный перевес для консервативных голосов.
Также и обвинение в заговоре государственного аппарата имеет под собой эмпирическую базу. В ходе «прогрессивных реформ» на рубеже прошлого и нынешнего столетий была ограничена возможность для избранных политиков раздавать посты в органах власти по партийным билетам (несмотря на это, президент может занимать существенно больше должностей, чем европейский глава правительства). Профессионализация и последующий рост бюрократии привели к некоему «перманентному правительству», так как многие задачи правительства решаются экспертами в рамках стандартизированной процедуры. Республиканцам как бельмо на глазу не только многие государственные служащие, но и многие из программ, которыми они управляют, преимущественно в социальной сфере. Еще задолго до того, как Дональд Трамп пообещал «осушить болото», Гровер Норквист – глава общественной организации «Американцы за Налоговую Реформу» (Americans for Tax Reform) – уже угрожал так уменьшить государство, «чтобы его можно было утопить в ванне для купания».
Идеология республиканцев и интересы их состоятельных сторонников встречаются с принципиально скептически настроенной к государству политической культурой, в особенности по отношению к правительству
Идеология республиканцев и интересы их состоятельных сторонников встречаются с принципиально скептически настроенной к государству политической культурой, в особенности по отношению к правительству. Собственно говоря, большинство американцев являются «прагматически леволиберальными», когда речь идет об уже существующих программах (в частности, о государственном пенсионном страховании Social Security и медицинском страховании Medicare для людей старше 65 лет), но республиканцам снова и снова удается мобилизовать недоверие к созданию или расширению государственных социальных программ (типа недавней Реформы здравоохранения и защиты пациентов Obamacare). С европейской точки зрения это кажется парадоксальным, так как многие избиратели, которые не могут себе позволить приватные решения и имеют мизер от снижения налогов, голосуют против своих экономических интересов. Однако недоверие к государству может быть мобилизованным также и потому, что вследствие снижения способности к компромиссам у политических акторов государство оказалось по нарастающей дисфункциональным. Меткая острота в среде демократов гласит: «Республиканцы утверждают, что федеральное правительство не функционирует. Тогда они избираются и доказывают этот тезис».
Теории заговора широко распространены в американской политике, и не только начиная с Дональда Трампа. Сюда прежде всего относятся правые популисты, которые мобилизуют с их помощью избирателей. Пессимистическая исходная позиция является общей характерной чертой консервативных избирателей; она инициируется политикой страха и ярости, а также замешанными на теориях заговора нападками на элиты и меньшинства, усиленными и инструментализированными. Между тем отсюда происходит реальная угроза для сосуществования, не только в США.
