Данное интервью также доступно на немецком / английском языке

Вопросы задавала редакция IPG-Journal

После смерти Диего Марадоны в Аргентине был объявлен трехдневный национальный траур. Многие утверждают, что он был величайшим футболистом всех времен. Но при всем уважении к спортивным достижениям Марадоны не слишком ли это? Что значит Марадона для общества Аргентины?

Я считаю такую реакцию не чрезмерной, хотя и понимаю, что кое-кто наверняка думает именно так. Трехдневный государственный траур объявлялся и в честь бывших президентов Рауля Альфонсина и Нестора Киршнера. К тому же аргентинцы славятся своей экзальтацией, многим она совсем не мешает. Конечно же, мы скорбим о величайшем футболисте всех времен, но это не все. Мы видим в нем прежде всего «футболиста Марадону», но далеко не ограничиваемся лишь его спортивными достижениями. Отрицание авторитетов, мгновения счастья, которые он подарил всем нам, но в то же время и его поражения и падения породили у многих этот «божественный» образ «безгранично человечного футболиста». Мы назвали его «богом», так как он завоевал наши сердца яркими проявлениями своих наилучших человеческих качеств.

Десятки тысяч болельщиков толпами и в большинстве своем без масок прощались со своим божеством у гроба, установленного в президентском дворце. Неужели прощание с Марадоной важнее борьбы с коронавирусом?

Мой ответ покажется вам спорным, но, по моему мнению, речь здесь идет о двух разных вещах. Многие люди в Аргентине потеряли своих близких из-за вируса, у всех нас есть друзья, пострадавшие от пандемии. Она коснулась нас как на национальном, так и на личном уровне. Но в последнее время карантин был смягчен, хотя тогда, конечно же, никто не мог и подумать о возможности такого массового скопления. Люди собираются спонтанно. Они демонстрируют свою любовь и преданность Диего, которые для них превыше всего. Вне всякого сомнения, прощание с Марадоной оттеснило вирус на задний план. Социолог Пабло Семан написал в одной из своих публикаций, что Марадона «стал воплощением борьбы за создание чего-то неподвластного смерти, в которую рано или поздно приходится вступать каждому из нас». Даже под угрозой смерти прощание с тем, кто подарил нам счастье и жизнь, – это риск, на который мы все идем.

К сожалению, ситуация из-за столкновений с полицией обострилась. Это омрачило событие, которое должно было стать всеобщим праздником. Репрессии со стороны полиции перед президентской резиденцией очернили церемонию прощания.

Аргентина истерзана коронакризисом и экономическим бедствием. Станет ли смерть Марадоны толчком к сплочению общества или только усилит настроения безысходности?

Я не верю, что смерть Марадоны может оказать влияние на поляризацию в нашей стране. Но в публичных местах вокруг здания правительства, в котором был установлен гроб с телом Марадоны, можно было наблюдать Аргентину во всем ее многообразии: бедняков, богачей, средний класс, левых и правых избирателей, христиан, иудеев, атеистов и агностиков.

Конечно же, часть общества презирает Марадону и многие вещи, символом которых он стал. Эти люди не воспринимают его проблемы с наркотиками или же так называемое небезупречное поведение. Но это меньшинство, которое насмехается над болью других, болью миллионов своих сограждан. Существует популярное изречение: «Мне все равно, что сделал Марадона со своей жизнью, мне важно, как он изменил меня».

Марадона пытался сблизиться с такими выдающимися представителями левого движения в Латинской Америке, как Уго Чавес или Фидель Кастро. Какую роль сыграла политика в его жизни, и какое влияние оказал на политику он сам?

Марадона обладал способностью жить чувствами своего народа. Этим объясняется понятие «божества», которое мы связываем с ним как человеком, способным делать счастливыми всех и каждого из нас, понимающего бедных и страждущих. Не всегда (но все же иногда) присутствовала и политическая составляющая. Диего породнился с Фиделем, Чавесом и Эво Моралесом, а также с Менемом, аргентинским президентом 1990-х годов с неолиберальными взглядами. Менем был крайне популярен и избран, по крайней мере отчасти, именно теми избирателями, которые сильнее всего пострадали от его политики.

В одном из самых волнительных видео, которые можно было увидеть в эти дни, молодой человек на костылях из бедняцкого квартала устанавливает несколько свечек у импровизированной гробницы. К журналисту, снимавшему его, он обратился с такими словами: «Знаешь ли ты, сколько счастья он подарил нам, беднякам? Иногда у меня не было еды, но когда я видел его по телевизору, то испытывал счастье». У счастья этого простого юноши совсем другое измерение, нежели у того, которого можно добиться политическим путем. Он говорит не о Фиделе или Менеме, а о «НЕМ», Марадоне, во всех его проявлениях, человеке, делавшим его счастливым.

Марадона никогда не отказывался от одного своего фундаментального убеждения (политического по существу, но не совсем связанного с какой-либо партией): необходимости защиты бедных, критики тех, кто унижает их, отождествления себя с заботами, болью и радостями своего народа в самом широком смысле этого слова.

Хорхе Вальдано, товарищ Марадоны по сборной на чемпионате мира 1986 года, состоявшемся в Аргентине, охарактеризовал часть этой любви народа к Марадоне следующим образом: «Он был человеком, который благодаря своему гению не ведал границ в молодости, а благодаря своему происхождению вырос с гордостью за принадлежность к своему классу. Именно поэтому, а еще благодаря борьбе за права столь многих людей, он завоевал сердца бедняков в противоположность богачам. Безоговорочная преданность, которой он пользовался в среде неимущих, была пропорциональна недоверию, которое проявляли к нему богатые. Богачи не признают поражений. Но даже злейшие враги вынуждены были снять шляпу перед его выдающимся футбольным талантом. Им просто не оставалось ничего другого».