Недовольство тем, что пришлось пойти дальше первоначального подчеркивания факта применения силы «многими сторонами», было заметным. Вопреки своей привычке Дональд Трамп зачитал заявление, написанное для него, и не разрешил никаких вопросов. Лишь после острой критики с обеих сторон своего неоднозначного отношения к инцидентам в Шарлотсвилле президент с опозданием и плохо скрытым неудовольствием осудил насилие правых экстремистов, не назвав их действия, однако, террористическим актом. В Шарлотсвилле, штат Вирджиния, где на протест против сноса памятника генералу Южной конфедерации Роберту Э. Ли вышли ультраправые, один из них на автомобиле въехал в толпу противников, вследствие чего погибла участница контрдемонстрации, а также ранены многие другие демонстранты.

Колебания президента вписываются в картину, созданную во время избирательной кампании и после нее: Трамп никогда четко не отмежевывался от своих правоэкстремистских сторонников, даже после того, как Ричард Спенсер, изобретатель выражения «альтернативные правые», отпраздновал его победу на выборах кличами «Хайль Трамп!» и «Зиг хайль!». Близость Трампа – вплоть до последнего времени – к смехотворному движению Birther, поставившему под сомнение гражданство США Обамы, склонность к конспирологическим теориям, увлечение информационным сайтом Брайтбарта как новостным ресурсом и, не в последнюю очередь, назначение бывшего руководителя сайта Breitbart News Стива Бэннона своим главным советником (хотя тот, похоже, быстро утрачивает свое влияние) – все это говорит само за себя.

Трамп никогда четко не отмежевывался от своих правоэкстремистских сторонников, даже тогда, когда Ричард Спенсер, изобретатель выражения «альтернативные правые», отпраздновал его победу на выборах кличами «Хайль Трамп!» и «Зиг хайль!»

Как объяснить нежелание Трампа отмежеваться от ультраправых, на какой выигрыш он надеется при почти единодушном отвращении к ним? Адептов движения Alt-Right, которое по сути с натяжкой можно назвать модным и родственным социальным медиа коктейлем из групп и организаций, движимых представлением о господстве белой расы, объединяет с другими действующими силами тех же убеждений (другие клановые группы, неонацисты, полувоенные формирования и т.д.) то, что они хорошо вооружены, зачастую связаны с организованной преступностью и, как правило, почти не проявляют партийной политической активности. Республиканцы представляют для них интерес исключительно из-за Трампа. Он должен помочь вернуть им страну («To take our country back», как выразился Дэвид Дюк, один из предводителей ультраправых в Шарлотсвилле). От кого они хотят ее получить снова? Речь о демографических изменениях, которые в среднесрочной перспективе превратят США в «общество большинства меньшинств» (majority-minority society), то есть такое общество, в котором суммарное число меньшинств превзойдет число белых. На этот сдвиг делает ставку демократическая партия, именно таким образом Обама победил в свое время на выборах. Избрание афроамериканца стало толчком к мобилизации сил движения на волне страха; кандидатура Трампа – лучом надежды.

Нуждался ли Трамп в свою очередь в ультраправых, чтобы одержать победу на выборах? Безусловно, ведь они были его восторженными сторонниками, кроме того можно было по-разному воспользоваться их готовностью к насилию (возможно, лишь победа Трампа на выборах помешала обжалованию с их помощью победы Клинтон). Тем не менее с высокой степенью достоверности можно сказать, что близость Трампа к ультраправым стоила ему такого же количества голосов (или даже больше) умеренных республиканцев и независимых избирателей, оставшихся дома или проголосовавших в духе либертарианских убеждений. Впрочем, в американской избирательной арифметике все зависит от штатов, и, возможно, Трамп скорее извлек выгоду для себя в штатах, сыгравших решающую роль, ведь существует явная корреляция между сочувствующими правым экстремистам и белыми, не получившими высшего или специального образования, голосовавшими за него в старых индустриальных штатах. Ну и, наконец, несмотря на сексистские выпады Трампа, за него, а не за белокожую Хиллари Клинтон, голосовали в своем преимущественном большинстве по каким бы то ни было причинам также и белокожие женщины. Но таким образом объяснить нынешнее отсутствие дистанции между ним и правыми невозможно: выборы 2018 года Трампу безразличны, ультраправым также, а до 2020 года еще далеко.

Второе возможное объяснение состоит в том, что Трамп и в самом деле идеологически близок к движению за «господство белых». Достаточно упомянуть его плохо скрываемое навязчивое желание любой ценой уничтожить все достижения Обамы и постоянно занимать противоположную ему позицию, о чем бы ни шла речь. Трудно сказать, есть ли в самом деле убеждения у Трампа, у него все кажется построенным на эмоциях и продиктованным тактическими или чисто инструментальными соображениями, в том числе и его отношение к правде. В конечном счете речь всегда идет о Трампе, о бренде под его именем (по непроверенным данным, для него дважды в день делают краткий обзор позитивных сообщений, а также видео- и фотоматериалов о нем самом). Он требует безоговорочной лояльности, чего от него самого ожидать не приходится.

В силу сказанного мне кажется более вероятным третье объяснение. Для тонкокожего нарцисса по имени Трамп связь с движением Alt-Right и сторонниками «господства белых» важна с психологической точки зрения. Здесь он неоспоримый предводитель, каким видит себя сам («only I can fix it»). Здесь Цезарю никто не осмелится перечить, здесь будут аплодировать всему, сказанному им, даже если он будет противоречить самому себе или сказать будет особо нечего. Трамп постоянно нуждается в подобном самоутверждении – он пытался обрести его на мероприятиях, напоминающих избирательную кампанию, и пытался использовать с этой целью другие акции (например, встречу с бойскаутами).

Для тонкокожего нарцисса по имени Трамп связь с движением Alt-Right и сторонниками «господства белых» важна с психологической точки зрения

То, что Трамп колеблется с решением соблюдать дистанцию, возможно, объясняется его инстинктивным страхом перед ожидаемой в таком случае полной утратой симпатий со стороны ультраправых. Тотчас же прозвучали бы обвинения в предательстве «белой расы» (тут Трамп может обратиться за советом к госпоже Меркель, которой уже знакомы обвинения в «предательстве Родины»). Кредо правых экстремистов, завуалированное в форме числа «14» на футболках демонстрантов в Шарлотсвилле, однозначно: «Мы обязаны обеспечить существование нашей нации и будущее для белых детей».

Для США это еще одна разновидность игры с огнем, даже если (вероятно) речь не идет об угрозе фашизма. Трамп представляет не только идеологию «господства белых», для этого существует слишком много других сил в его правительстве, но если бы он мог, а такое желание у него есть, то наверняка взял бы курс на авторитарный национализм образца Путина или Эрдогана. Этому препятствует система «сдержек и противовесов» в Конституции США, равно как и опасения повторения теократии при правлении Джорджа У. Буша (из-за его близости к евангеликализму). Но институты дали трещину: Конгресс расколот по партийно-политическому признаку, юстиция пошатнулась, средства массовой информации страдают от потери доверия и коммерциализации.

Когда же исчерпает себя оппортунизм Республиканской партии? В Сенате уже намечается серьезное сопротивление, которое могло бы вдохнуть жизнь в этот институт. В Палате представителей в принципе достаточно парочки перебежчиков, чтобы инициировать процедуру отстранения от должности – хотя и не против руководства республиканцев.

А что же демократы? Похоже, они все еще заняты сами собой и спорят о том, должно ли всеобщее государственное медицинское страхование («Medicare for all») стать в будущем лакмусовой бумажкой для кандидатов. Пока им не удается нанести ощутимый вред Трампу в связи со скандалом с Россией (что бы разразилось, если бы в подобную историю оказались замешанными Обама или Клинтон?). Они продолжают полемику о том, следует ли винить политику, сосредоточенную на групповых интересах, а также «политкорректность» во время публичных дебатов в «политике белокожей идентичности», которая в насильственной форме дала знать о себе в Шарлотсвилле. С одной стороны, политику в интересах угнетенных групп в США должно рассматривать скорее как реакцию на исторически сложившееся доминирование белых (и здесь Трамп совершенно прав, когда говорит о давно существующей проблеме – она буквально пронизывает американскую политику, причем намного сильнее, чем разделение по классам или религии). С другой стороны, сосредоточенность демократов на формировании коалиций из меньшинств (плюс белые с высшим или специальным образованием), продиктованная соображениями избирательной тактики, бросает на произвол судьбы часть белого населения США, и здесь может помочь только более разносторонняя политика.