Читайте также эту статью на немецком языке

Год назад Эммануэль Макрон победил на выборах благодаря своей амбициозной реформаторской программе: внутриполитические реформы должны были повлечь за собой глубокие изменения в экономике и социальной системе Франции, а масштабные меры в оборонной, монетарной и миграционной политике – достичь прогресса в развитии ЕС. В то время как структурное реформирование социальной и экономической системы во Франции в самом деле началось, в политике развития Европы большого успеха пока не наблюдается. Это объясняется не только неожиданно долгим процессом формирования правительства в Берлине, но и упорной приверженностью немецкой политики к старым стереотипам в мышлении. Анонсировав свой политический распорядок дня, Эммануэль Макрон пошел на большой риск, ведь Германия пока что не проявляет почти никакой встречной реакции.

Создается впечатление, что отношения между Германией и Францией в настоящее время – pardon my french – несут на себе отпечаток шизофрении: редко поддержка французского президента (почти) всеми партиями была столь высокой, как сегодня. Приверженность развитию отношений между Германией и Францией обрела более серьезный характер и часто ломает привычные рамки заученных ритуалов. Это отчетливо проявилось в январе во время празднования 55-летия подписания Елисейского договора, когда впервые депутаты обоих парламентов приняли участие в пленарных дебатах в бундестаге и Национальной ассамблее. В Берлине стремительный рывок Макрона в направлении подписания нового Елисейского договора вызвал такое участие со стороны немецких политиков, что отношения с соседней страной обрели центральное значение и в коалиционном договоре.

Макрон выполняет для немцев функцию своеобразного проекционного экрана

И все же его замыслы во благо Европы наталкиваются на неприятие со стороны существенной части федерального правительства и общественности. Заголовки на титульной странице журнала Spiegel после выборов во Франции демонстрируют разногласия, существующие в Германии относительно «дорогого друга» Макрона. Если во время избирательной кампании можно было еще предположить, что многие немецкие политики предпочитают в публичной дискуссии держаться подальше от вопроса об увеличении расходов на ЕС, то сейчас можно отчетливо видеть, что в политике на самом деле существуют реальные и твердые сомнения относительно этого вопроса.

Макрон служит немцам своеобразным экраном, на который каждый из них может спроецировать что-то из арсенала своих собственных идей: для проевропейских политиков «речь в Сорбонне» стала отражением глубокой ностальгии по идеализму и пафосу в дебатах о Европе. Всего через несколько месяцев после вступления в должность президент Франции уже был отмечен Ахенской международной премией Карла Великого за «впечатляющее видение новой Европы». Социал-демократы и зеленые с восторгом восприняли созвучность с «низами» макроновского движения «Вперед, Франция!», равно как и идею обсуждения будущего развития гражданами всего ЕС. Либералы и консерваторы особо высоко оценивают его внутриполитический курс, ведь именно Германия длительное время напоминала о необходимости осуществления рекомендованных Европейской комиссией структурных реформ. Рестриктивная миграционная политика также находит у них положительный отклик. Каждый выхватывает для себя то, что наилучшим образом вписывается в его стереотипы, игнорируя при этом другие элементы, составляющие целостную картину президента Франции.

Реформы на два фронта

Эммануэль Макрон никогда не скрывал своих амбициозных замыслов, в том числе и во время избирательной кампании. От трудового права, фискальной или образовательной политики и вплоть до страхования по безработице: если бы все было так, как он этого хочет, ни один элемент французского государства всеобщего благосостояния не должен был бы остаться нетронутым. Уже в сентябре, через несколько месяцев после президентских выборов, была принята реформа рынка труда, следствием которой стала либерализация положений о защите прав наемных рабочих при увольнении и усиление роли отраслевых договоренностей и коллективных договоров на предприятиях. В области фискальной политики произошло снижение сборов, взимаемых с наемных рабочих, и повышение общего социального взноса, что вызвало недовольство со стороны пенсионеров. Решение о реформе государственной железнодорожной компании SNCF, которая десятилетиями считалась нереформируемой, еще не принято, на очереди у правительства реформа профессиональной подготовки и страхования по безработице.

На фоне ускорения внутренних политических реформ в политике будущего развития Европы мало что происходит. Правда, была пересмотрена Директива ЕС о направлении работников в командировку в связи с оказанием услуг, ставшая во Франции центральным вопросом в публичных дебатах о Европе, а всем 27 странам – членам ЕС удалось договориться о постоянном сотрудничестве в сфере оборонной политики (Pesco). Однако это довольно скромные результаты, если соотнести их с требованиями Макрона о «суверенной Европе», в частности, формирования бюджета еврозоны, создания единого органа ЕС, который бы занимался вопросами предоставления убежища, а также европейской прокуратуры для борьбы с терроризмом. Для французского президента застой в Европе является серьезной проблемой из-за того, что внутренние и общеевропейские политические реформы считаются взаимообусловленными элементами, необходимыми для достижения успеха.

Не всегда политикам в Берлине достаточно ясен уровень риска, на который готов пойти Макрон ради «трансформации», к которой он стремится

С одной стороны, структурные реформы призваны продемонстрировать серьезность намерений правительства внутри страны и восстановить доверие к Франции на европейской арене, прежде всего в Германии. Париж стремится обрести репутацию надежного партнера, придерживающегося своих обязательств и по праву претендующего на роль лидера в ЕС.

В свою очередь, реформы в самом ЕС должны также способствовать успеху внутриполитических реформ. Неоднократные попытки блокировать перестройку французского государства всеобщего благосостояния частично можно объяснить тем, что она не была достаточно глубоко осознана и воспринималась как обязанность, возложенная извне, главным образом, Европой. И хотя Макрон выиграл выборы с опорой на проевропейскую программу, вся кампания была пронизана откровенной позицией неприятия ЕС, преодолеть которую не удалось до сих пор. Поэтому население Франции воспримет последующие реформы лишь тогда, когда оно, во-первых, будет убеждено в их пользе для будущего Франции и независимости от требований ЕС; во-вторых, если Европейский союз перестанет быть воплощением не только либерализации и ослабления социального государства, но и социальной защиты и улучшения условий жизни. Такая констатация положения дел породила лейтмотив Макрона: Europe qui protège (Европа, которая защищает).

Все больше граждан опасаются того, что реформы будут осуществляться за счет социальной солидарности, и возлагают на политику Макрона ответственность за растущий раскол в обществе

Политикам в Берлине не всегда достаточно ясен уровень риска, на который готов пойти Макрон ради «трансформации», к которой он стремится. Поддержка французами его плана социальных и экономических реформ пока что остается слабой опорой. И хотя Макрон публично анонсировал эти реформы, его реформаторский порыв не обрел популярность. С начала года его рейтинг постоянно падал, а забастовки происходили все чаще. И все же он исполнен решительности продолжать свой курс. Зато при этом он, похоже, исключает вероятность уступок профсоюзам и демонстрантам.

Все больше граждан опасаются того, что реформы будут осуществляться за счет социальной солидарности, и возлагают на политику Макрона ответственность за растущий раскол в обществе. Они ставят ему в вину политику в интересах привилегированных слоев общества и нарастающее чувство неуверенности среди людей малого и среднего достатка. Когда в 2017 году он победил Марин Ле Пен, стало ясно, что ему придется бороться с четко проявившейся в первом туре выборов разобщенностью в обществе в течение пяти лет пребывания в должности. Поэтому оправданием непопулярных реформ могут стать только быстрые успехи, как на европейском, так и на международном уровне. Источником его популярности в начале пребывания в должности президента было именно публичное поведение в качестве главы государства и дипломата. Но что будет, если вдруг окажется, что невзирая на всю свою решимость, ему не удастся настоять на своем?

Первые экономические успехи, в частности экономический рост в 0,7 процента в последнем квартале, снижение уровня безработицы на 8,9 процента и первый за десять лет дефицит бюджета ниже максимально допустимого уровня в ЕС, позволяют перевести дыхание, но и не могут восприниматься в качестве перелома. Этот подъем остался пока что незамеченным со стороны преимущественной части французов.

Германии необходимо открыто заявить о своей позиции

В своих политических планах будущего развития Европы Макрон делает главную ставку на сотрудничество с федеральным правительством Германии. В Европе, пронизанной напряжением, да еще и с учетом выборов в Италии, Германия не только желанный, но и единственно возможный партнер. Ее идеи, возможно, нравятся не всем. Расхождения во мнениях между Германией и Францией – нормальное и даже желанное явление, так как способствуют конструктивной дискуссии. Но красные линии и сплошное неприятие также не приведут к необходимым решениям. Критикам нужно давать возможность высказаться о своем видении будущего Европы и выслушать их предложения по выводу ЕС из сложного положения в долгосрочной перспективе. Речь не о выборе между маршами в поддержку или блокировке, а в поиске компромиссов. Так, как это и принято в отношениях между настоящими друзьями.