Времена, когда Россия оказалась сброшенной со счетов как важный игрок в мировой политике, прошли. При Путине страна снова обрела классические повадки великой державы. Конфронтация с ослабевшим Западом принесла определенный успех, но возникает вопрос, насколько он будет прочным.

На втором году президентства Трампа многие с ностальгией вспоминают о президенте Обаме. Впрочем, его внешнеполитическое наследие в ретроспективе производит в лучшем случае двойственное впечатление. Ослабление роли США как глобальной силы, обеспечивающей мировой порядок, начатое при Обаме и продолжающееся при Трампе, открыло России возможность возврата в качестве полноценного игрока на арену мировых событий, о которой мечтали многие россияне после падения Советского Союза. 2018 год стал точкой окончательного оформления России в качестве глобального игрока мировой политики.

Победа в Сирии уже провозглашена, расширение ЕС/НАТО в направлении восточных стран-соседей остановлено. Россия в отличие от Европы и США демонстрирует новое осознание своей роли, о чем свидетельствует ее вмешательство в демократические выборы. Кроме того, Россия обосновалась в Латинской Америке, Африке, Восточной Азии, а также странах Ближнего и Среднего Востока. А в Ливии, Афганистане и на Западных Балканах она ведет политику, которая непосредственно конкурирует с целями и интересами Запада. Тем самым внешнеполитическая повестка дня России в 2018 году обрела невиданный после окончания холодной войны по своей широте географический масштаб.

Во всех этих регионах Россия придерживается классической манеры великой державы: в арсенале ее средств в равной степени используются военное вмешательство и дипломатические инициативы в ООН, экономическое давление и кредиты. В эпоху цифровых технологий к ним добавились дезинформация в СМИ и хакерские атаки в Интернете. Средства эти уже испробованы и применяются всегда в местах, которые, согласно новому определению своей роли, стали сферой глобальных интересов России.

Долгожданное возвращение на мировую политическую арену окажется более сложным, чем ожидает Москва

Экспансивная по своему характеру повестка дня России отныне перестала быть краткосрочной операцией или отвлекающим маневром, а стала геополитической реальностью. Избитый аргумент, согласно которому российский президент занимается внешнеполитическим авантюризмом с целью консолидации своей власти внутри страны, изжил себя. Он, возможно, был еще уместным в начале конфликта в Украине, когда уровень популярности Путина достиг сказочной отметки в 80 процентов. В его переизбрании на президентских выборах в марте 2018 года почти никто не сомневается. Оппонентов, с которыми нужно было бы всерьез считаться, не видно. Остается выяснить лишь вопрос о наследнике. Но и здесь действует принцип Цицерона в свободном изложении: никто не чувствует себя настолько старым, чтобы не считать себя в состоянии править еще хотя бы год.

Но какое стратегическое видение кроется за этой новой повесткой дня в международной политике? В состоянии ли Россия взять на себя роль глобального игрока и подкрепить эти притязания соответствующими ресурсами?

Официальный дискурс в России о многополярном мировом порядке утаивает то, что постзападный мировой порядок отнюдь не неизбежно принесет выгоду России. Уход от ситуации, когда роль лидера играла Америка, в лучшем случае может привести к регионализации мировых центров влияния, а в худшем – к хаосу и нестабильности. В системе конкурирующих мировых держав Гоббса структурно слабая Россия оказалась бы далеко не с лучшими картами.

За прошедшее десятилетие Россия определилась со своей ролью в мире, главным образом в качестве оппозиции к Западу. И везде, где обнаруживает слабые места, она действует как возмутитель спокойствия. Она также извлекает выгоду из событий на Западе и изменений его общих ценностей – от свободной торговли до нераспространения ядерного оружия – и соответственно осуществляет свою внешнюю политику, стремясь отколоть Европу от США, создать вместе со странами БРИКС свой «антиклуб» и сделать Евразийский союз базой своей власти и влияния. 

Однако на глобальном уровне у России нет ни стратегического видения, ни необходимых ресурсов или партнерских связей, чтобы выстроить и структурировать альтернативную систему. Стратегические партнерские связи России, например, с Китаем, являются партнерством ради определенных целей, которые по своей глубине несопоставимы с евроатлантическими узами и к тому же не являются отношениями на равных. России не удается добиться послушания даже в Евразии, провозглашенной Россией своими задворками, в частности, в вопросе санкций против Европы. 

Западу придется сотрудничать с Россией везде, где может обозначиться совместимость интересов

Долгожданное возвращение на арену мировой политики окажется более сложным, чем того ожидала Москва. И все же новые глобальные амбиции России стали феноменом, с которым Западу придется иметь дело в течение длительного времени –  в период, когда его собственное внутреннее устройство оказалось под вопросом. Поэтому было бы рискованно требовать политики отката: расстановка и объединение приоритетов – вот лозунги дня. На активные действия России по всему миру Запад должен ответить четко сформулированной политикой там, где это касается его собственных фундаментальных интересов, например, в Украине и на западных Балканах, расположенных в непосредственном соседстве с Европой. Ему придется стремиться к сотрудничеству везде, где может обозначиться совместимость интересов.

При этом необходимым условием остается общая трансатлантическая политика. И напротив, действия в одиночку, в частности, решение США о продаже оборонительного оружия Украине, дают России возможность продолжать усилия, направленные на дальнейший раскол трансатлантического сообщества.   

Данная статья является переводом статьи, вышедшей на NZZ, и публикуется с разрешения правообладателя.