Читайте эту статью на немецком языке

Интернет трещит по швам от конспирологических теорий и мегапредвзятости. Однако прошлая суббота ознаменовалась открытием новой главы в летописи нашей эпохи постправды, или кризиса «каждый сам выбирает свою реальность». 

Все началось в субботу утром, когда в новостях прошло сообщение о том, что печально известный финансист Джеффри Эпштейн предположительно повесился в Манхэттенской тюрьме. Смерть господина Эпштейна, наступившая на следующий день после того, как были обнародованы судебные материалы одного из его обвинителей, мгновенно вызвала подозрения со стороны журналистов, политиков и традиционной интернет-общественности.

Не прошло и нескольких минут, как назначенцы Трампа, ведущие канала Fox Business и просто знающие люди  в твиттер-пространстве воскресили давнюю конспирологическую теорию, указывающую на связь семьи Клинтон с подозрительными смертями разных людей. Хештеги #ClintonBodyCount и #ClintonCrimeFamily попали в тренд «Твиттера».

Примерно в это же время появился встречный хештег – #TrumpBodyCount, который указывал на давние связи президента Трампа с Эпштейном. Каждый хештег сопровождался гифками и мемами, на которых Эпштейн изображался вместе с Клинтонами или Трампом – для широкого распространения обвинений в преднамеренном убийстве по всему виртуальному пространству.

С каждым новым новостным циклом растет эффективность системы искажения информации и укрепляются ее противоборствующие лагеря. Яд распространяется все дальше и дальше.

Это противоборство хештегов и сопутствующее им злопыхательство стали безжалостным свидетельством того, насколько глубоко отравлена наша информационная экосистема – та самая система, где главной стихией является скорость и чья конструкция поощряет подстрекательские импульсы со стороны ее самых отъявленных негодяев. Она положила начало параллельной и по сути замкнутой в себе реальности и поспособствовала проникновению конспирологического мышления в культурный мейнстрим. И с каждым новым новостным циклом растет эффективность данной системы и укрепляются ее противоборствующие лагеря. Яд распространяется все дальше и дальше.

Предположительное самоубийство Эпштейна во многих смыслах является кошмарным сценарием мира постправды. Эта мерзкая история содержит в себе практически все признаки стереотипного конспирологического корма: сексуальная эксплуатация детей, влиятельные политические лидеры планетарного масштаба, загадочные полеты на частном самолете, миллиардеры с непонятными источниками своих капиталов. Пополнив коллекцию баек о коррупции, эта история настолько плотно переплелась с нашей нынешней культурной и политической гнилостью, что ее отвратительный запах подчас ощущается чуть ли не у самого носа. Сага об Эпштейне заряжает каждого, и по этой причине один исследователь назвал субботние новости «чемпионатом мира по дезинформации».

Главной причиной фиаско в виртуальном пространстве стал «Твиттер», потенциал которого уже позволяет в существенной мере программировать ход политической дискуссии и во многом – работу журналистов. Каждая грандиозная сенсация как магнитом притягивает в «Твиттер» любителей свежих новостей, которые стекаются туда для отслеживания событий в ежесекундном режиме. Однако на раннем этапе часто возникает невероятный разрыв между объемом внимания, направленным на данную платформу, и количеством текущей информации о конкретном актуальном событии. Этот разрыв заполняется предположениями и догадками, а также – тут уже в игру вступают худшие представители твиттер-сообщества – слухами и конспирологическими теориями.

В субботу алгоритмы трендов «Твиттера» впитали в себя все самое худшее из этого шлака: все отбиралось, ранжировалось и затем отображалось в трендовом модуле на правой стороне портала. При всей своей повышенной случайности и практически полной «метрологической несостоятельности» трендовые топики на «Твиттере» часто трактуются как некий смутный намек на важность данной темы.

Близость СМИ и «Твиттера» мотивирует пропагандистов и фанатично настроенных сторонников к искусственному раздуванию определенных хештегов

Велика вероятность того, что президент Трамп, сделав ретвит одного из конспирологических твитов о связи между семьей Клинтон и смертью Эпштейна, как раз и пытался воспользоваться трендовым модулем «Твиттера» в своих собственных целях. На момент ретвита Трампа «Клинтоны» были третьим трендовым топиком в США. Этот отдельно взятый твит, протранслированный президентом более чем 60 млн своих подписчиков, оказался на заметной позиции в трендовом топике «Клинтоны». И, как отметила Эшли Файнберг на портале Slate, нынешний президент, по всей видимости, неоднократно прибегал к использованию трендовой функции для поиска и взаимодействия при помощи твитов.

Рени ДиРеста, исследователь в области вычислительной пропаганды, отметила во второй половине дня в субботу, что близость СМИ и «Твиттера» мотивирует пропагандистов и фанатично настроенных сторонников к искусственному раздуванию определенных хештегов. Практически в тот же самый момент, когда хештег #ClintonBodyCount оказался в субботнем тренде, журналисты обратили на него внимание и принялись стенать по поводу темпов распространения этой конспирологической теории, тем самым оперативно превращая ее в новостной сюжет и еще больше раздувая данный тренд. «Любой взбалмошный твит... может возвыситься до статуса мнения, на которое стоит обратить внимание, – пишет госпожа ДиРеста. – Создавая ему тренд, вы превращаете его в правду».

То обстоятельство, что наши публичные дискуссии переместились на виртуальные платформы, где правят бал малопонятные алгоритмы, лишь дает еще больше корма для фанатов конспирологии. Антитрамповские комментаторы с сотнями тысяч подписчиков на «Твиттере» обвинили «российских ботов», что те разгоняют трендовый топик о семье Клинтон. Что касается мнения ультраправых сил, то протрамповские интернет-ресурсы, такие как Тhe Gateway Pundit (с огромным послужным списком по распространению конспирологических теорий), намекали на то, что «Твиттер» все это время подавлял и цензурировал все хештеги с упоминанием фамилии Клинтон.

И к чему это нас приведет? Ни к чему хорошему.

Все больше становится очевидным, что наши системы доставки информации не приспособлены к требованиям текущего момента – особенно это касается коррупции и конспирологии, лежащих в основе наших самых резонансных общенациональных новостных сюжетов (Эпштейн, отчет Мюллера, массовые расстрелы), а также интернет-платформ как таковых, работа которых напоминает чашки Петри, где плодятся несуразные и даже опасные конспирологические теории. Столкновение этих двух сил является настолько тревожным сигналом, что одно из региональных отделений ФБР недавно заявило о внесении радикальных конспирологических теорий в список общенациональных террористических угроз. В условиях этой экосистемы журналисты нередко пасут задних и, при всех своих благих намерениях, часто выступают в роли усилителя безосновательных обвинений – даже когда делают все возможное, чтобы разнести их в пух и прах.

У кого-то может сложиться впечатление, что субботний всплеск злопыхательства в интернет-пространстве является неким беспрецедентным явлением, но это всего лишь часть избитого цикла: то, что не получается легко объяснить, излагается в форме удобной лжи. Самые беспринципные голоса получают награду за усиление громкости своего звучания и обретают непомерно огромную власть по внедрению информационных штампов. С каждым новым циклом растет возмущение и презрение к другим. Каждая противоборствующая сторона убеждается в том, что ее враг не брезгует манипуляцией общественным сознанием; каждая сторона является главной жертвой, но каждая из них – как это ни парадоксально – движется к своей победе. Яд распространяется все дальше и дальше.

Перевод с английского Андрея Уманца

(с) The New York Times, 2019