В шахматных кругах хорошо известна история выдающегося датско-еврейского шахматиста Арона Нимцовича, которому в середине 1920-х годов пришлось соревноваться на турнире с немцем Фридрихом Земишем. Вероятность поражения от соперника, которого Нимцович считал ниже себя, разозлила его так, что он прыгнул на стол и воскликнул: «И этому идиоту я должен проиграть?».

Нечто подобное, наверное, пришло в голову немалому количеству демократов и либеральных аналитиков, когда надежда на победу Камалы Харрис в президентской гонке вдруг стала угасать.

А действительно, как демократы потерпели такое сокрушительное поражение от того, кем они видели Дональда Трампа – дважды импичментированного экс-президента, преступника, фашиста, фанатика, шута, старикана в маразме, объекта постоянных насмешек и непрерывного осуждения? По версии, которая очень нравится многим демократам, чрезвычайно тупая нация, склонная к расизму, сексизму и ксенофобии, стала жертвой такой же демагогии, которой когда-то Адольф Гитлер очаровал немцев.

Почему Харрис проиграла?

Эта версия может дать много ответов – хотя и невольно. Общая неспособность либералов объяснить причины популярности Трампа как политика чем-либо, кроме того, что льстит их убеждениям, сама по себе является одной из причин его исторического возвращения (которого вполне можно было избежать).

У Харрис было много тактических ошибок: выбор прогрессивного соратника, который не обеспечил бы победу в таких штатах, как Пенсильвания или Мичиган; неспособность отделить себя от президента Джо Байдена; нелепое определение Трампа как фашиста, то есть косвенный намек на то, что и его сторонники якобы фашисты; чрезмерная зависимость от лидеров общественного мнения в обосновании необходимости своей победы; неспособность прямо отказаться от некоторых из наиболее радикальных позиций, которые она как кандидат занимала в 2019 году, и высказывания вроде «Мои ценности не изменились».

Я уже сбился со счета, сколько раз либералы пытались сослаться на данные Федерального резервного банка Сент-Луиса, чтобы объяснить, почему американцы должны перестать паниковать из-за роста цен на потребительские товары или увеличения расходов на хозяйство

Была и более серьезная ошибка, а именно помазание Харрис без политической конкуренции – пренебрежение демократическим процессом с целью выдвинуть кандидата, который, как некоторые из нас тогда предупреждали, оказался чрезвычайно слабым. Это, в свою очередь, произошло из-за того, что демократы не воспринимали всерьез очевидный регресс психики Байдена вплоть до июньского провала на дебатах (а потом позволили ему еще несколько недель цепляться за кандидатство), поэтому провести даже урезанные мини-праймериз было проблематично.

Но все эти просчеты – следствие трех больших мировоззренческих ошибок. Во-первых, убеждение многих либералов в том, что в байденовской Америке все хорошо и даже прекрасно, а каждый, кто так не думает, – либо правый провокатор, либо дурак. Во-вторых, нежелание видеть, насколько современный либерализм в самой своей сути отвратителен для большой части Америки. В-третьих, настаивание на том, что единственной приемлемой формой политики, когда речь идет о Трампе, является политика Сопротивления – с большой буквы.

Что касается первого, то я уже сбился со счета, сколько раз либеральные аналитики пытались сослаться на таинственные данные Федерального резервного банка Сент-Луиса, чтобы объяснить, почему американцы должны перестать паниковать из-за роста цен на потребительские товары или увеличения расходов на хозяйство и уход за автомобилем. Или настаивали, что никакого миграционного кризиса на южной границе нет. Или утверждали, что у Байдена ума на троих хватит, а каждый, кто считает иначе, – придурок.

Демократическая партия в своем лучшем смысле выступает за справедливость и свободу. Но политика нынешних левых густо замешана на социальной инженерии в соответствии с групповой идентичностью.

Когда американцы увидели и почувствовали, что это не так (как показали многочисленные опросы), типичным поведением либералов стало считать жалобы не только безосновательными, но и аморальными. Как следствие, избиратели чувствовали обиду, а сами вопросы оставались вне поля зрения демократов. Это было очевидно каждый раз, когда Харрис в ответ на вопрос о границе упоминала о преследовании транснациональных преступных группировок. Ее ответ не имел отношения к основной жалобе – на то, что миграционный кризис создает давление на сотни общин независимо от того, совершают ли мигранты преступления.

Пренебрежение, с которым либералы относились к этим проблемам, было проявлением чего-то большего: пренебрежения к моральным возражениям многих американцев против различных прогрессивных идей. Вас беспокоит, что дети меняют пол или что биологические мужчины играют в девичьих спортивных командах? Вы трансфоб. Устали от скучных, но обязательных и часто контрпродуктивных семинаров по DEI (diversity, equity, and inclusion), где проблемой считают белую кожу саму по себе? Вы расист. Вас раздражает новая терминология, которая должна была бы быть более инклюзивной, но кажется заимствованной из «1984»? Это вообще смертный грех.

Демократическая партия в своем лучшем смысле выступает за справедливость и свободу. Но политика нынешних левых густо замешана на социальной инженерии в соответствии с групповой идентичностью. Также они все чаще выступают за насильственное навязывание культурных норм сотням миллионов американцев, которые хотят жить и давать жить другим, но не любят, когда им указывают, как говорить или думать. Слишком много либералов забыли об этом – вот и ответ, почему стало возможным переизбрание президентом такого человека, как Трамп, с его громким и трансгрессивным презрением к либеральным верованиям.

Либералы считали, что лучший способ остановить Трампа – относиться к нему не как к нормальному, хотя и неприятному политическому деятелю с плохими идеями, а как к смертельной угрозе для самой демократии

Вдобавок ко всему либералы считали, что лучший способ остановить Трампа – относиться к нему не как к нормальному, хотя и неприятному политическому деятелю с плохими идеями, а как к смертельной угрозе для самой демократии. Независимо от того, является он такой угрозой или нет, этот подход к оппонированию завел демократов в тупик. Дошло до того, что они сами прибегли к антидемократической политике – использованию судов для попыток вычеркнуть имя Трампа из избирательных бюллетеней в Колорадо или попыток заключить его в тюрьму по запутанным обвинениям. Это отвлекало их от разработки адекватной политики реагирования на действительно существующие социальные проблемы, о которых он говорил. Так возникло впечатление, что либералы преувеличивают, а если откровенно – истерят, особенно учитывая то, что страна уже пережила одно президентство Трампа без серьезных потерь.

Демократы стали партией высокомерия и помпезных проповедей. Возможно, это позволяет им чувствовать себя праведниками, но неужели они надеются привлечь этим избирателей?

Я неохотно, но голосовал за Харрис из-за опасений того, что может означать второй срок Трампа – для Украины, для нашей торговой политики, общественной жизни и, конечно, для морального здоровья консервативного движения. Сейчас я больше боюсь, что либералам не хватает навыков самоанализа, чтобы понять, где они ошиблись, дисциплины, чтобы в следующий раз сделать лучше, и смирения, чтобы измениться.

(с) The New York Times