Читайте также эту статью на немецком языке
Во всех слоях общества нарастает страх перед социальным упадком. Под давлением анонимных сил глобализации, автоматизации и миграции, которым, кажется, невозможно противостоять, многие пытаются сохранить контроль хотя бы над своей собственной жизненной ситуацией. Однако такой уход в частную жизнь еще более сужает простор свободы действия общественных сил, который ранее придавал ощущение способности влиять на окружающий человека мир. Растущее недоверие к созидательной силе политики еще более усилилось из-за самоустранения государства от решения этих вопросов. Многие люди чувствуют себя брошенными на произвол судьбы и начинают искать альтернативные политические силы за пределами демократического центра.
Все, у кого сложилось ощущение, что их голос теряется в постдемократических государствах, где доминирует лоббизм, что они остались далеко позади от стремительных экономических преобразований, а их потребности не учитываются плюралистическим обществом в целом и либертарианскими элитами в частности, обещают свою поддержку и защиту правым популистам.
Чтобы лишить правых популистов «козыря», политика должна вернуть гражданам контроль над своей жизнью и ощущение принадлежности к единому обществу. Но для этого недостаточно материальных гарантий. Люди нуждаются в идентичности, которая вдохновила бы их гордостью, признанием и самоуважением, необходимыми для быстрого реагирования на стремительно меняющийся мир. Социал-демократия призвана предложить всем, кто ищет защиты и принадлежности к единому сообществу, программу обретения такой идентичности.
До сих пор социал-демократии не удавалось противопоставить предложениям правых популистов, основанным на этническом подходе, прогрессивную программу обретения идентичности. Это объясняется, с одной стороны, страхом открыть националистический ящик Пандоры и широко распахнуть дверь ксенофобии и расизму. С другой стороны, многие сетуют на обилие политики по обретению идентичности и недостаток борьбы за справедливое распределение, что раздражает белокожих представителей рабочего класса.
Без четких рамок идентичности недееспособной оказывается сама сердцевина социальной демократии – солидарное общество
В то же время оба эти возражения слишком поверхностны. Во-первых, социал-демократия традиционно и без излишней робости пользовалась эмоциональной энергетикой коллективных идентичностей. Мир рабочего движения был преисполнен формирующими сознание институтами, начиная от движения массового молодежного туризма и заканчивая гимнастическими обществами. Во-вторых, политически конфликты XXI века, от проблемы беженцев (Rapefugees) и до равноправия полов (#metoo), как раз и отличаются тем, что споры вокруг распределения материальных благ преподносятся в «культурном» одеянии. Если сторонники прогрессивизма не смогут сформулировать свои задачи языком, способным на равных влиться в эту новую полемику, то и их аргументы по сути также не будут услышаны. И в результате дело обретения коллективной идентичности потерпит поражение перед правыми популистами.
В пользу прогрессивного предложения по обретению идентичности говорят отнюдь не только тактические аргументы. Без четких рамок идентичности недееспособной оказывается сама сердцевина социальной демократии – солидарное общество. Если неясно, кто является членом сообщества, то неясным остается и вопрос, кто и с кем должен чем-то делиться. Здесь дает о себе знать главная дилемма всех проектов прогрессивизма. Перераспределение между членами солидарного общества срабатывает тем лучше, чем меньше само сообщество. Однако необходимые для этого распределения ресурсы приходится отвоевывать у капитализма глобального характера.
Этой дилеммой объясняются и противоположные направления, которыми стратеги прогрессивизма стремятся повести свои проекты. С одной стороны, левые националисты агитируют за возврат к идее национального государства. По их стратегическому замыслу, общая национальная скрепа должна свести воедино разрозненные бои отдельных групп представителей различных интересов. Чтобы вернуть возможность использования аргумента нации, у правых сначала нужно отобрать право на прерогативу толкования столь проблематичного понятия. Это следует сделать, применив иную форму изоляции. Там, где правые поборники этнической чистоты отмежевываются от «чужеродных элементов», сторонникам прогрессивизма следует формировать «народ» (99 процентов) путем его противопоставления «элитам» (1 процент). Цель заключается в спасении национального благополучного государства от окончательного уничтожения со стороны глобального капитала и брюссельских технократов.
Интернационалисты же не верят, что маленькие национальные государства сами по себе в состоянии справиться с глобальными вызовами. Чтобы противостоять неолиберальным атакам на социальную демократию, они хотят организовать свою деятельность на том же уровне, что и глобальный капитал. Если следовать такой логике до конца, то эта стратегия ведет от Европы национальных государств к космополитической Европейской республике.
Понятие родины в трактовке прогрессивистов должно быть интернационалистическим и европейским – это открытое навстречу всему миру место в центре Европы
Обе стратегии противоречивы. Левый национализм вполне может обрести новых союзников, но при этом рискует отдалиться от собственных интернационалистических партийных низов. И, напротив, культурные послания интернационалистов-либертарианцев отпугивают рабочий класс и не в состоянии заинтересовать своей политикой перераспределения космополитически настроенных представителей среднего класса.
Поэтому успешная стратегия должна выходить за рамки национального государства, но одновременно и давать людям надежную опору, ощущение безопасности и принадлежности к единому целому. Поэтому попытки заменить космополитическое определение идентичности консервативным позиционированием не дают результата. Взаимозачет между принципом «все браки разрешены» и интеграцией взамен на безопасность и ведущую культуру мало что дает и порождает опасность новых расколов в лагере прогрессивистов. Точно так же ошибочно игнорировать духовные базовые потребности и делать ставку исключительно на материальное перераспределение. Таким образом, прогрессивное понятие идентичности должно конструктивно соединять в себе вопросы материального перераспределения и потребностей в культурном признании.
Любая попытка создания единого прогрессивного понятия идентичности напоминает движение по минному полю. Такие эмоционально окрашенные понятия, как нация, патриотизм или ведущая культура, невозможно донести до сознания либертарианской части социал-демократического мира. С другой стороны, такие сухие понятия, как конституционный патриотизм, не в состоянии удовлетворить человеческие потребности в принадлежности к единому целому, гордости, самоуважении, чести, надежной опоре и безопасности.
Эмоционально окрашенное понятие родины кажется многообещающим. Правда, у многих оно вызывает подозрение, что за ним могут скрываться идеи правого популизма. И как раз такое эссенциалистское понимание языка правых популистов льет воду на их мельницу, так как побуждает без боя уступить им это поле деятельности. Значение понятия «родина» заранее не определено, его предстоит добыть в общественной борьбе за право прерогативы толкования.
Конечно же, понятие родины в толковании прогрессивизма не имеет ничего общего с узким немецким национализмом. Прогрессивное понятие родины должно быть интернационалистичным и европейским. Социал-демократическая родина – это открытое навстречу всему миру место в центре Европы, но место, вполне соединимое с живой культурой местных традиций. Поэтому восстановление пространства и символов, формирующих ощущение общности, является важной частью такого понимания родины.
В последнее время предпринимались неоднократные попытки создания социал-демократического понятия родины. При этом оно часто определялось лишь в культурном отношении. Сугубо культурное позиционирование неизбежно ведет к конфликтам между космополитическим и коммунитаристским миром в социал-демократии. Поэтому прогрессивное понятие родины всегда нуждается в материальном компоненте. Родина в понимании прогрессивизма – это место, обеспечивающее возможность хорошей жизни в хорошем обществе.
Она не может существовать без публичной системы обеспечения элементарных нужд. Если в Рудных горах нет ни автобусов, ни улиц, или если Берлин утонет в мусоре, то хорошую жизнь в таких местах трудно себе представить. Если молодым родителям приходится трястись над местом в детском саду, а женщины, трансвеститы или беженцы не могут передвигаться без страха, то такое общество нельзя назвать хорошим.
Таким образом, родина прогрессивистов – это родина, комфортная для жизни. Ее корни – в местных традициях, и она открыто смотрит в мир вокруг себя. Она дает силу людям для созидания своей собственной жизни и гармоничного сосуществования в сообществе.
Политическая цель комфортной для жизни родины состоит в освобождении общества от удушливой хватки неолиберальной жесткой экономии
Материальной предпосылкой этого являются первоклассные общественные блага. Это означает инвестиции в мобильность путем расширения сети пригородного общественного транспорта в сельских районах и «ржавых поясах» постиндустриальных городов. А еще – в обеспечение услугами почтовой связи и волоконно-оптическими кабелями, в создание мест для отдыха и общения, например, бассейнов или спортивных клубов, площадок для культурного досуга, музеев и театров. Это предполагает радикальное реформирование систем образования, чтобы соответствовать вызовам цифровой эпохи. А чтобы успокоить тревогу людей, необходимо усиливать полицию и наращивать системы социального обеспечения.
Все это возможно лишь при условии улучшения финансирования органов местного управления. Но вернуться к государству инвестиций можно, лишь положив конец тактике сбалансированного бюджета. Политическая цель комфортной для жизни родины состоит в освобождении общества от удушливой хватки неолиберальной жесткой экономии. Ведь только дееспособное государство создает возможность для реализации того, что составляет ядро социал-демократической политики: созидательного развития общества.
Кроме того, родина, в которой стоит жить, представляет собой и единую платформу, на которой могут сойтись все течения социал-демократии. Усиление внутренней безопасности является важным требованием консервативных социал-демократов. Изменение парадигмы развития в экономической и социальной политике – главная задача левых. Акцент на государственные инвестиции в обеспечение базовых потребностей привлекателен и для скептиков принципа перераспределения. Возврат государственных инвестиций на арену событий определенно может найти своих поклонников в сельских районах, а также в среднем сословии, которое зависит от ситуации на немецких рынках.
Интеграция вопроса распределения материальных благ в культурный контекст является формулой, которая успешно может применяться в формирующейся у нас на глазах политической формации цифрового капитализма. Родина, в которой стоит жить, является таким образом первым шагом к определению нового содержания социал-демократии в XXI веке.
