После того как Северная Корея сообщила о проведенном испытании водородной бомбы, администрация Трампа угрожает теперь Пхеньяну масштабным военным ответом. Насколько высока опасность военной эскалации?

Я полагаю, что будут иметь место вербальные эскалации конфликта, в том числе и новая дискуссия о санкциях и перемещении военных ресурсов на Корейский полуостров. Япония при благоприятных для нее условиях воспользуется ситуацией, чтобы оправдать наращивание своего вооружения. В случае конкретной и непосредственной угрозы для американской территории будут изучаться возможные средства, которые следует применить против Северной Кореи. Однако прямой угрозы на данный момент не существует.

Как южнокорейское население реагирует на нынешнюю ситуацию? Чувствует ли оно себя под угрозой ее последствий?

Население реагирует очень спокойно, никакой особой нервозности не ощущается. Южнокорейцы подходят к проблеме с двойственным осознанием: с одной стороны, они обеспокоены тем, что положение может стать неуправляемым, но с другой – они так часто сталкивались с подобными ситуациями, что уже прошли прочную закалку. Я не думаю, что сегодня найдется такой южнокореец, который потерял покой и сон из-за этих угроз.

Президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин, который сначала активно выступал за политику диалога с Северной Кореей, теперь от этого воздерживается. Что стоит за такой сменой курса?  

Сразу после своего избрания в мае этого года Мун Чжэ Ин объявил о том, что санкционная политика против Северной Кореи должна быть дополнена политикой диалога, и сделал соответствующие конкретные предложения. По внутриполитическим причинам он все больше и больше отступает от данной позиции. Отчасти это связано с тем, что он хочет находиться на одной линии с президентом США Трампом и не подвергаться давлению консервативных сил в своей стране. Потому что он не имеет парламентского большинства и при реализации своих проектов реформ зависит от доминирующей оппозиции консерваторов. Мун не получил в Вашингтоне достаточной поддержки своей позиции. Трамп упрекает его в том, что политика открытости потерпела крах. Но при этом она еще даже не состоялась. Пока еще не было никаких контактов с Северной Кореей, которые можно было бы назвать официальными.

Между тем Китай и Россия настаивают на дипломатическом решении. Как бы оно могло выглядеть?

Дипломатические решения являются единственно возможными в этом конфликте, военного решения не существует. При этом речь идет главным образом о том, чтобы в рамках мультилатеральных переговоров открыть также канал двухсторонних диалогов и соглашений между Вашингтоном и Пхеньяном. Наряду с программой ядерных вооружений следовало бы обсуждать также и вопросы военных маневров, которые США каждые три месяца проводит вместе с южнокорейцами. Если бы небольшими военными силами проводились явно оборонительные маневры, то Северная Корея тоже была бы готова говорить о будущих ограничениях программы ядерного оружия. Нельзя исходить из того, что Пхеньян будет выдвигать осуществление данной программы как предварительное условие для переговоров. Это может быть только результатом переговоров. А такие переговоры Северная Корея хочет вести с США только с гарантией, что они получат определенное благорасположение международного сообщества.

Является ли применимым к Северной Корее тот формат, который привел к ядерному соглашению с Ираном?

Иранское соглашение как своего рода фон имеет лишь ограниченную релевантность, а именно, в аспекте метода: проблема устраняется не одноразовыми переговорами, а с помощью долгосрочной конферентной дипломатии. Необходимо наличие перманентной переговорной структуры, и прежде всего требуются партнеры по переговорам, которые не вовлечены в процесс своими непосредственными интересами в сфере политики безопасности. Многие видят здесь будущую роль для ЕС, в частности, для Германии.

Китай до настоящего времени считался защитником Северной Кореи, а сейчас из Пекина звучит явная критика. Начинает ли теперь китайское руководство серьезно оказывать давление на Северную Корею?

Есть признаки того, что Китай снова будет более последовательно и решительно участвовать в применении санкций, а именно в части поставок нефти, где Северная Корея абсолютно зависит от Китая. Это отразилось бы не только на северокорейском населении, но также и на возможностях правящих кругов и военных. Если, например, иссякнут запасы авиационного керосина, то военно-воздушные силы больше не смогут выполнять полеты. Интересы Китая частично противоречивы: он не заинтересован в значительной нестабильности в Северной Корее и одновременно не заинтересован в том, чтобы Северная Корея создавала существенную нестабильность в международном сообществе. Это китайская дилемма.

То есть Вашингтону не следует ожидать слишком многого?

Китай и США не имеют общей позиции относительно того, как могла бы выглядеть будущая архитектоника безопасности на Корейском полуострове. Не следует ожидать от китайского руководства, что оно позволит запрячь себя в повозку внешней политики Соединенных Штатов, особенно накануне намеченного на октябрь съезда Коммунистической партии. Это чистейшая иллюзия.

Вопросы задавала Йоанна Итцек (Joanna Itzek)